Заметки учителей

НИ ХАО! Русский парень о работе учителя и жизни в Китае

Получить грант на обучение и переехать в другую страну. «Почему бы и нет?» - подумал выпускник ИГЛУ, молодой преподаватель английского языка, Андрей Зайцев и махнул в Китай. Там он сделал карьеру от учителя до методиста по организации учебного процесса. О том, как живётся за границей, ценится ли работа учителя и чем удивляют китайцы, - из первых уст.

— Андрей, а почему Китай? Как возникло решение переехать именно на восток?

— Я учился в Иркутском государственном лингвистическом университете. Многие из моих друзей после защиты диплома уезжали в Китай. От них я и слышал, что учителям английского там хорошо платят. Хотя основной причиной моего визита была даже не работа, а получение образования. Знание китайского языка и диплом о высшем образовании, выданный в Китае, открывают широкие перспективы.
Высшее образование в Китае платное, но правительство щедро выделяет гранты на привлечение талантливых иностранных студентов.
Например, стоимость одного года на моей специальности стоит 200 000 рублей, но я за обучение не плачу. А как студент ещё и получаю стипендию в размере 25 000 рублей.
Аренда жилья здесь стоит очень дорого. Особенно в крупных городах. Но мне за проживание тоже ничего не нужно платить. Еще предусмотрены различные бесплатные культурно-просветительные мероприятия примерно раз в месяц. Студентов возят по музеям, на экскурсии.

— Расскажи, тяжело ли было устроиться на работу в другой стране? Говорят, что охотнее берут носителей языка. А твой родной язык – русский. Как тебе вообще удалось пробиться?

— На работу устроиться несложно. У них тут кадровый голод, даже несмотря на то, что иностранцев с каждым годом приезжает всё больше и больше. Всё равно преподавателей не хватает. Если вы знаете английский язык и обладаете европейской внешностью, то без работы не останетесь. Сейчас здесь очень много русских преподавателей: зарплата-то хорошая. Для устройства на работу не нужно сдавать какие-то экзамены. Собираете документы, оформляете портфолио, убедительно и резонно расписываете свои достоинства. Участие в форумах, организация проектов, волонтерская и научная деятельность – всё это учитывается.

— Андрей, на вебинаре для участников клуба ты подробно проиллюстрировал отличия в системе образования. А в обычной жизни какая есть разница? Что тебя поражает больше всего?

— Первое – это то, что они не жмут руки. Я привык к тому, что приветствую друзей крепим рукопожатием. Здесь такого нет. Сначала это даже обижало: руку тянешь, а тебе её в ответ не подают.
Удивляет, что отдают предпочтения иностранцам. Хотя сами китайцы могут знать английский на очень высоком уровне.
Но на работу своих берут не так охотно. Поражает, что ни разу не становился участником разборок, не попадал в передряги: китайцы невероятно спокойны, вежливы, отзывчивы.

— Китайский язык ты учил до переезда или изучаешь его уже по ходу? Как выкручиваешься, если возникают трудности с пониманием маленьких детей?

— На втором году получения гранта я все-таки начал изучать язык. Ходил на занятия в институт Конфуция. Там я, кстати, встретил любовь своей жизни. Девушка переехала вместе со мной, живём вместе. Экзамены я сдал успешно, но говорю всё равно неважно. Читаю ещё ничего, сносно. С детьми барьеров и сложностей в коммуникации не возникает. Помогают знания психологии.

— У тебя был опыт работы преподавателем в России. Как считаешь, в чём основное отличие наших детей? Кто более дисциплинирован, творчески активен?

— В России дети не любят делать домашку. А китайцам повезло: давать задания на дом нельзя. Китайцы поусидчивее, наши похитрее и посмышлёней.

— А коллеги? Школьные коллективы всегда считаются сложными: учителя довольно ранимый народ. Хорошо ли тебя приняли? Есть ли среди педагогов какие-то мероприятия для сплочения? Или там каждый сам по себе?

— Меня отлично приняли. Китайские учителя тоже любят попрактиковать английский, поэтому с удовольствием общаются, помогают, опытом делятся. Я и с родителями своих учеников дружу. В мессенджерах постоянно общаюсь с ними, докладываю о прогрессе.
Знаете, если даже тебя не любят в школе, главное, чтобы дети любили и их родители.
Там они влияние имеют, так как огромные деньги платят за учёбу.

— Как выстраиваются отношения с начальством?

— С «боссами» все в порядке. Помогают, поддерживают. Например, Lynn, в чьём детском саду я работаю, мой друг. Все дела могу решать с ней напрямую.

— В России учителей часто отправляют на какие-нибудь курсы повышения квалификации. Некоторые школы организовывают семинары, конференции. Какая возможность обменяться опытом, познакомиться с новыми методиками есть у педагогов в Китае?

- Да тут тоже такая система есть, но это больше в государственном сегменте образования. Я же работаю методистом по организации учебного процесса в частной организации: пишу программы, методы подбираю, обучаю учителей.
Так как моя специальность - образовательные и информационные технологии в образовании, то мне определенно есть чем поделиться с коллегами.

— Отпуск у педагогов в России длится 56 дней, а каникулы у детей все три месяца. Так что учителя успевают поработать на ЕГЭ и в пришкольном лагере. Как обстоят дела в Поднебесной?

- Педагоги в середине июля выходят на каникулы. Отдыхают до августа. Плюс есть ещё целый месяц для отдыха зимой. Я в частном образовании работаю, поэтому тружусь и летом, и зимой, и в выходные.

«Со стороны я казалась нормальным ребёнком». Как учитель может помочь детям преодолеть самые страшные травмы

В шесть лет будущий педагог дошкольного образования Лиза Годвин казалась милой девочкой с прекрасной спокойной жизнью. Но при этом она уже была жертвой сексуальных домогательств. В своём монологе Лиза рассказывает, как двое учителей смогли помочь ей найти выход из этой ситуации и почему важно обращать внимание на каждого ученика в классе.
У каждого из нас своя история. В ней множество глав, которые сделали нас такими, какими мы стали сейчас. И иногда именно самые ранние главы нашей жизни больше всего влияют на настоящее.

Центр контроля заболеваний говорит, что примерно у половины детей в США есть как минимум одна или две детские травмы. Некоторые из них могут иметь долгосрочные последствия. Когда у меня появилась возможность говорить, защищая интересы учителей и учеников, я оказалась в уникальном положении: я могла говорить и о детских травмах. Но мне надо было решить, что именно я готова рассказать. Делиться только яркими историями из жизни, такими, которые превращают наши аккаунты в социальных сетях в страницы успешного человека? Или же я должна стать открытой книгой, а за открытостью последует уязвимость.

Этот выбор был для меня простым. Чтобы помочь изменить жизнь детей к лучшему, я сама должна была стать абсолютно честной. Я выбрала путь рассказа настоящей истории, без прикрас. В ней множество прекрасных людей, которые любили меня и заботились обо мне, растили, помогая многое преодолеть. Теперь моя очередь помогать.
Когда я пошла в школу, я казалась образцом «нормальности». Прилично одетая девочка из хорошей семья, всегда улыбаюсь, хорошо подготовлена к школе.

При этом в моей жизни не было ничего нормального. Я уже была жертвой сексуальных домогательств
Школу я видела только как убежище от происходящего, что меня, конечно, воодушевляло. Вообразите мой ужас, когда я встретила одного из своих учителей, мистера Рэндолфа. Нет, он не был моим обидчиком, но в нём будто воплощалось все, что меня пугало. Я стала включать все известные мне тогда защитные техники, готовясь к тому, что могу остаться наедине с мужчиной. Я была в ужасе от того, что каждый день буду входить в его класс. Но знаете что? Именно этот человек стал моим главным защитником.

Для начала же я дала ему понять, что он мне не нравится. Я была предельно неуступчива. Стала ребенком, который максимально отстранен. Для моих родителей это тоже было проблемой. Я не хотела ходить в школу, поэтому каждое утро начиналось с борьбы. Ночью из-за сильнейшего беспокойства я не могла уснуть. Я доводила весь свой класс до изнеможения, потому что измученные дети капризны, их очень сложно чему-то учить и научить.

Мистер Рэндолф мог бы поступить так, как чаще всего учителя поступают с подобными детьми: просто забыть про меня, начать игнорировать. Но нет, он отнесся ко мне с сочувствием и максимальной гибкостью. Он увидел во мне измученного шестилетнего ребёнка. Он позволял мне прогуливать в те дни, когда у меня не было сил идти в школу. Садился за один стол с учениками во время обеда, а не уходил за свой. Говорил с нами. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что он делал всё возможное, чтобы понять, что же происходит.

Ему удалось найти ко мне подход, медленно, но верно разрушить десятки стен, которые я возвела вокруг себя, он помог поверить, что мне никто ничем не угрожает
Но он понимал, что сам не справится, поэтому получил разрешение у моей мамы на беседу со школьным консультантом, миссис МакФадьен. Я ходила в течение двух лет раз или два в неделю.
За все это время я ни разу не рассказала ей о домогательствах — это было моей тайной. Но она нашла подход ко мне, и всё, что она делала, давало мне возможность обрести силы и голос. Она научила меня, как использовать ментальные образы, чтобы преодолеть страх. Научила техникам дыхания, которые помогали справиться с приступами тревоги. Она сделала так, что я научилась защищать себя.

Пришел день, когда я нашла в себе силы рассказать все правду. Я сделала это в комнате, где среди прочих сидел и мой насильник. Он сразу стал всё отрицать, а другой взрослый не мог поверить в ужас случившегося. Слово взрослого против слова ребенка. Кончилось всё тем, что от меня потребовали больше никогда об этом не заговаривать.
Это подействовало на меня разрушительно, как будто я снова сделала всё не так. Но результат всё равно был. Мой обидчик понял, что я больше не буду молчать. Он потерял власть надо мной, домогательства прекратились. Но стыд и страх повторения остались со мной на долгие годы.

Мистер Рэндолф и миссис МакФадьен помогли мне обрести голос и выйти на свет, но далеко не всем детям так повезло. И они могут быть сейчас в ваших классах. Вот почему мне так важен этот разговор — вы тоже можете помочь, обратить внимание на своих воспитанников и учеников, начать задавать те вопросы, которые надо задать.

Как воспитатель детского сада я каждый год начинаю с того, что делаю с некоторыми детьми коробку их жизни. Они заполняют её вещами, которые многое рассказывают мне о них. Это могут быть фотографии семей, домашних животных, что угодно. А потом они рассказывают о содержимом коробки. В этот момент я максимально активный слушатель, потому что даже выражения лиц могут многое рассказать об их страхах и потребностях, объяснить особенности их поведения.
Я стараюсь найти время и установить с ними доверительные отношения, хожу на их спортивные соревнования в выходные, на спектакли с их участием. Я стала частью их жизни, потому что так и только так вы можете по-настоящему узнать своих учеников.

Это могут прочитать многие учителя, которые работают в средней школе. Вы, наверное, думаете, что уже ничего не можете сделать, потому что ваши дети слишком большие. Но нет, это не так. Если в классе есть ребёнок с травмой, он точно нуждается в вас.

Если полистать мой ежегодник, вы увидите на каждой странице десятки ситуаций, в которые я была максимально вовлечена. Я даже водила школьный автобус, представьте себе

В детстве я была тем самым ребёнком, у которого, как иногда кажется учителям, есть всё. И при этом я была совершенно потеряна. Да, именно так. Я мечтала, чтобы кто-то спросил: «Лиза, почему ты всё время здесь? Почему ты хватаешься за всё это?» Мне хотелось, чтобы кто-то задумался, не убегаю ли я таким образом от чего-то. Но никто меня ни о чем не спрашивал.
Не поймите меня неправильно. Далеко не все дети в школах, которые много и активно что-то делают, жертвы подобных травм. Но я призываю вас, учителей, проявлять интерес к ученикам. Спрашивать их, почему они что-то делают. Потому что за этим может скрываться травма. Будьте осторожны, не спешите с окончательными выводами, не ставьте раньше времени точку. Бережно ведите их к моменту, когда они решатся вам что-то рассказать.

Мы, педагоги, тоже должны принять свои личные истории. Многие из вас сейчас могут подумать: «Да, в моей жизни случалось плохое, но я не готов таким делиться». Это нормально. Придет время, и вы сможете обо всем поговорить, превратить боль вашего прошлого в будущее для детей.

Весной 2018 года меня пригласили выступить перед группой начинающих учителей. Я рассказала свою историю. После этого ко мне подошла одна из слушательниц, она была в слезах. «Спасибо, что вы поделились. Я не могу дождаться момента, когда смогу рассказать об этом своему отцу», — сказала она. А увидев на моем лице недоумение, добавила: «Мой папа — мистер Рэндолф. И он часто задумывается, смог ли он когда-то что-то изменить. Сегодня я приду домой и расскажу ему, что он смог».
Эта ситуация побудила меня обратиться и к дочери миссис МакФадьен. Я хотела сказать ей спасибо и рассказать, что последовательно поддерживаю движение за улучшение финансирования школьных консультантов, социальных работников, психологов. Они очень нужны нашим детям.

Говорят, чтобы найти выход из тьмы, надо увидеть свет. Я надеюсь, после моего монолога вы сможете стать светом для ваших детей. И не только для них — для других взрослых в учительской, для людей в вашем окружении. У вас есть дар, который может помочь кому-то пережить травму и сделать свою историю достойной рассказа.